Это была простая январская ночь с чистым темным небом и мерцающими звездами на нем. Ночь почему-то была долгая и совершенно бессонная.
Мучит безумная жажда. Хочется воды, тепла и света, что для этого времени года и суток вполне бесполезно. Тихим шагом ползу по коридору. Он кажется таким длинным в темноте. И почему-то крайне узким. Хотя вроде днем он никогда таким не был. Кухня. Кувшин с водой. Кажется, можно жить. Кажется, можно спать. Хотя спать не хочется. Ночь до такой степени тихая, что слышишь не только биение собственного сердца, но и беготню мыслей в голове. Пустая комната. Пятнадцать шагов в длину, семь—в ширину. Окно. Широкий подоконник. Забираюсь на него с ногами. Под подоконником—теплая батарея. Ее чугунное тепло пригревает, но согреться полностью не дает. Не хватает чего-то. Не хватает легкого, яркого июльского солнца.
Интересно, который час. Два ночи. А, может быть, и больше. За окном—красивый вид каменных, тяжелых высоких домов. Дорога. Редкие машины с огромной скоростью куда-то спешат. Что им не спится? Домой. Кругом—много искусственного, ненастоящего, неискреннего света. Света от фонарей, от вывесок, от светофоров. Странно, с детства люблю такой ночной свет. И в то же время не люблю его. Он не живой. В этом есть что-то печально-тоскливое и одновременно веселое. Насильно веселое. Спорю с собой. Спать—или нет. Люблю—или нет. Живу—или нет. Нет. Да. Да. Живу. Если я вижу там, на безумно высоком небе маленькие незаметные звезды, заглушить которые пытается электрический свет фонарей. Живу. Если эти рассыпанные по синему бархату бриллианты заставляют думать о вечном—люблю. Люблю эту жизнь за ее неподражаемую жестокость и ласку. За беззащитность и бесспорную красоту. За то, что эта любовь взаимна. Спать. Я—сон. Сон о звездах.